Эксперт в сфере виноделия Дмитрий Козаченко, Россия: «Скоро все поймут: своя винодельня – выгодный бизнес»

Во всем мире выращивают виноград и делают вино небольшие, чаще семейные хозяйства. Подобный формат был бы вполне уместен и для Кубани. Тем более что в регионе хватает пригодной для виноградарства земли и даже принят соответствующий закон. Но вместо кубанских вин из фамильных шато мы пьем сомнительного качества напитки из чилийского или южноафриканского винограда.

О причинах ситуации в интервью журналисту газеты ЮГ Times Андрею Пятницкому рассказал депутат краевого парламента и известный эксперт в сфере виноделия Дмитрий Козаченко.

– Дмитрий Михайлович, с чего начался ваш интерес к виноградарству и виноделию?

– Вырос я в станице Калининской, а в местном колхозе имени Ленина был огромный яблоневый сад. Поступил в сельхозинститут, учился на факультете плодоовощеводства и виноградарства и был уверен, что всю жизнь буду выращивать яблоки. Но случилась стажировка во Франции. Я с третьего курса учил французский, чтобы попасть за границу. С первого раза не удалось – группу набрали из детей министров, но затем получилось. Язык к тому времени знал хорошо, прошел собеседование в посольстве Франции.

Попал на стажировку еще и потому, что работать надо было в семье фермеров, которые занимались животноводством, а золотая молодежь не захотела кидать навоз. Вот так в сентябре 1992 года я оказался в Бургундии, где трудился на ферме до декабря. Работал на тракторе, раздавал корма, дисковал, пахал, стриг баранов.

И три месяца дегустировал лучшие бургундские вина.

Надо сказать, в нашей семье никто никогда не пил. И в первый вечер для меня было непонятно, зачем на стол к ужину выставили бутылку вина. Не мог сообразить, какой повод – день рождения или национальный праздник. А они пытались понять, чему я удивляюсь. – Вы, – спрашивают, – хлеб едите? – Ем. – А мясо? – Ем. – А овощи? – И овощи. – А вино пьете? – Не пью. Но они меня переубедили, конечно.

Хозяйка готовила великолепно, а хозяин любил поесть и разбирался в винах. Сейчас понимаю, что те напитки были не из дешевых. Словно краски на чистом листе бумаги – с нуля получил представление о лучших французских винах. Когда после практики вернулся на четвертый курс института, яблоки меня больше не интересовали – только виноградарство и виноделие.

Не хуже бургундского

– И каково было переходить с французских вин на российские?

– На самом деле, вернувшись, я думал не о вине, а о виноградарстве. Пошел к профессору Леониду Марковичу Малтабару, которого считаю учителем, давшим мне путевку в жизнь, поступил в аспирантуру. И все время хотел снова поехать во Францию, но теперь уже именно учиться виноградарству. И дождался своего часа!

Стажировку организовало французское правительство. В течение семи месяцев я получал великолепную стипендию и уникальные знания в области клоновой и фитосанитарной селекции.

И пил вино, конечно. А вернувшись, мог сравнить. Вскоре попал на дегустацию в нашем институте. Сидят виноделы, делятся впечатлениями: тут цветочные тона, тут луга, тут фиалки-лютики… А я пробую – ну компот же! Потому что в 1997 году в России еще не было холодного розлива. Чтобы осадок не выпадал, нагревали вино до 80 градусов в течение двадцати минут – пастеризовали. Красное еще как-то выдерживало, а в белом после тепловой обработки ничего не оставалось. И вот мы сидим, в бокалах этот компот колышем и ищем какие-то нотки…

Сегодня на кубанских винзаводах все совсем по-другому, горячего розлива практически ни у кого не осталось, все перешли на современные технологии. Так что есть возможность делать отличное вино из нашего винограда. Не хуже бургундского.

Некондиция идет в Россию

– Как вы относитесь к заявлениям министра сельского хозяйства страны о необходимости запретить импорт виноматериалов?

– В чем-то с ним согласен. Сейчас под маркой кубанского продается огромное количество вина, которое, во-первых, произведено за тысячи километров от России и, во-вторых, является гораздо менее качественным, чем сделанное из кубанского винограда. Ни один производитель не будет отправлять лучшее свое вино за тридевять земель в цистернах. Самое качественное всегда продается в бутылках. А вся некондиция отправляется к нам. У них перепроизводство, им выгодно избавляться от излишков. К тому же Евросоюз при экспорте виноматериалов еще и платит немаленькую субсидию.

Другое дело, что такое решение сильно ударило бы по бюджету. Из двух миллиардов рублей, которые идут в краевую казну от алкогольной продукции, мы сразу потеряем миллиард. Потому что половина из 22 миллионов декалитров вина делается из импортных виноматериалов. Миллиард рублей – это очень существенно для бюджета, мы сейчас не можем позволить себе потерять его.

– То есть запретить или ограничить этот поток нельзя?

– Я бы пошел другим путем. Не запрещал бы сразу, но предупредил: через пять лет, в 2021 году, вступит в силу запрет или крупная ввозная пошлина. Кто хочет серьезно заниматься виноделием, за это время успеет заложить новые виноградники и обеспечить свое производство.

И параллельно обязал бы производителей писать на этикетках, откуда виноматериал: из Чили, ЮАР, Испании или кубанский. Не мелкими буковками на контрэтикетке, а крупно, на видном месте. Если я хочу выпить кубанского вина, то должен наверняка знать, что оно сделано из местного винограда. И 12 миллионов туристов, приезжающих в край, хотят попробовать именно кубанского, а не чилийского вина. На мой взгляд, это тоже будет стимулировать виноделов расширять свои виноградники.

Потерянное поколение

– Насчет туристов согласен, но очень сомневаюсь, что это важно для большинства остальных покупателей. Судя по ассортименту в алкогольных отделах супермаркетов, наш народ покупает полусладкое вино и особо не волнуется, из какого оно винограда.

– Полусладкие вина – наша боль. Я бы сказал, это не самое лучшее наследие Советского Союза. Нигде в мире, кроме стран бывшего СССР, полусладкое вино не пьют.

Шампанисты из лучшего винограда делают экстра-брют или брют. В таком вине ничего не спрячешь, в нем можно только подчеркнуть достоинства великолепного урожая. Если же ягода идет не ахти какая, да еще и сусло окислилось в жару или не выдержали где-то температуру при сбраживании, винодел принимает решение: делаем полусухое. Ну а если виноград вообще непонятно откуда, вместо сусла – перекисший шмурдяк, то что тут сделаешь? Добавляют сахарный сироп, и получается что-то такое средненькое, приглаженное, которое называют полусладким вином.

А пошло все это с советских времен, с плановой экономики. Вино тогда возили по стране не в бутылках, а в обычных железнодорожных цистернах. В Темрюкском районе сделали, в жару закачали в емкость, повезли в Сибирь, там на райпищекомбинате разлили в бутылки. После всего этого его только полусладким делать.

Целое поколение потребителей воспитано на плохом вине. Это трагедия советского виноделия. Многие люди до сих пор не знают, что сухое вино может быть вкусным, говорят: «Нам сладкое нравится!» Даю попробовать настоящее кубанское сухое вино – удивляются: «И правда, хорошее…»

Цена монополии

– Когда кубанские вина смогут конкурировать с французскими?

– С теми, что продаются у нас благодаря нашим импортерам, кубанские вина сейчас успешно соперничают и по цене, и по качеству. Купите за 500 рублей в магазине кубанское вино и любое импортное – наше будет гораздо лучше. И так в любой ценовой категории.

А все потому, что наши импортеры, продавившие когда-то в Госдуме решение, что только они имеют право ввозить в страну алкоголь, пользуются этим правом без стеснения. Все они хотят ездить на «бентли», поэтому бутылка, купленная за 1 евро, у нас продается за 500 рублей. Понятно, что вино за 80 рублей и за 500 не будет одинаковым.

Если эту монополию отменят и каждый владелец магазина сможет сам приобретать вино за границей, для покупателей будет праздник – цены сразу в два раза снизятся. А вот нашим производителям будет непросто, потому что бутылка за 1 евро – это середнячок на повседневку, а вот за 4-5 евро – уже очень хорошее вино, оно лучше нашего за ту же цену. А есть еще и за 10, и за 30 евро, и дороже…

– А если монополию не отменят и импорт виноматериалов не ограничат, то у наших виноделов никакого стимула не будет закладывать новые виноградники и делать уникальные вина – ведь конкурировать можно и с тем, что есть…

– Справедливости ради надо сказать, что каждый гектар новых виноградников обходится сегодня действительно очень дорого, а государственная поддержка компенсирует лишь небольшую часть этих расходов.

Чтобы заложить хороший виноградник – с оцинкованной шпалерой, импортными саженцами – потребуется миллион 250 тысяч рублей на гектар. Государство субсидирует порядка 50 тысяч на закладку, 60 тысяч на шпалеру и по 20 тысяч в течение пяти лет на уходные работы. То есть 240 тысяч рублей за пять лет.

Конечно, этого недостаточно, поэтому в прошлом году, например, заложили на весь край менее тысячи гектаров, хотя планировали две тысячи. Поэтому многие и идут по легкому пути, ориентируясь на импорт виноматериалов.

Без права на ошибку

– Но есть и те, кто думает о будущем и легких путей не ищет…

– Безусловно. И им надо, конечно, помогать. На этот год выделено 367 миллионов рублей на многолетние насаждения, столько никогда раньше не выделялось. Я считаю, что те 110 тысяч рублей, что субсидируются в первый же год, надо удвоить. И тогда мы выйдем на сумму, которую при нынешнем состоянии бюджета можно назвать оптимальной. Было бы идеально, если бы в 2016 году за счет этих денег мы бы все-таки вышли на те две тысячи гектаров, которые винодельческие хозяйства заложат высококачественными импортными саженцами.

– Почему именно импортными?

– К сожалению, в России очень мало посадочного материала, который отвечал бы сегодняшним мировым требованиям. Могу говорить об этом вполне компетентно – как ученый, изучавший этот вопрос и в нашем институте, и в научном центре во Франции во время стажировки. В Европе ушли далеко вперед, там клоновой селекцией занимались уже в семидесятых годах, а мы начали исследования только через четверть века.

Когда я вернулся после стажировки на Кубань, пришел в ужас. Было ощущение, что попал из нашего времени в каменный век с его первобытными орудиями труда. К началу девяностых годов у нас даже массовой селекции уже не было, черенки нарезали со всех кустов подряд. И получалось, что на новых закладках один куст дает хороший урожай, другой – плохой, а третий вообще не плодоносит.

А ведь посадочный материал в виноградарстве – основа основ. Это не пшеницу выращивать: ошибся сортом, через год посеял что-то другое и забыл. Виноградный куст – это фундамент на 30, а то и 50 лет. С ним нельзя ошибаться.

Шато в законе

– В Европе виноград выращивают и делают вино, как правило, небольшие фермерские хозяйства, у нас же – в основном крупные предприятия, имеющие сотни и даже тысячи гектаров виноградников. С чем это связано?

– Действительно, почти половина виноградников на территории Краснодарского края принадлежит «Кубань-вино» и «Фанагории», остальные распределены между десятками собственников. А, например, в Австрии 26 тысяч фермеров обрабатывают около 50 тысяч гектаров виноградников. На семью – в среднем 2 га. Там если у человека 50 гектаров, он считается местным Рокфеллером.

Конечно, для винограда и вина лучше европейский вариант. Когда у тебя 7 тысяч гектаров, не будешь каждую гроздь собирать вручную и с каждой партией вина носиться как с ребенком – это уже массовое производство. Но дело в том, что у нас до недавнего времени не было даже юридической основы для создания фермерских виноделен. Сейчас она появилась, хотя не все еще вопросы решены.

В июле 2013 года было принято постановление, которое назвало вино, как во всем мире, сельхозпродукцией и разрешило строить винодельни на землях сельскохозяйственного назначения.

В мае 2014 года премьер-министр Дмитрий Медведев провел в Абрау-Дюрсо совещание, сразу после которого началась разработка важнейшего для отрасли Федерального закона № 490. Его подготовили в рекордные сроки: 23 декабря приняла Госдума, 25-го утвердил Совет Федерации, а 31 декабря подписал глава государства Владимир Путин. В 2015 год фермеры вошли с законом, который разрешил им производить вино из своего винограда и продавать его.

– То есть уже больше года кубанские фермеры имеют возможность строить свои шато и выпускать авторские вина?

– Таких сейчас человек тридцать на весь край, и, по сути, все они нелегалы. Потому что закон-то принят, а подзаконные акты – нет. Например, Минсельхоз должен принять постановление по реестру виноградных насаждений. Прошел год и три месяца – документа нет. Не утверждена до сих пор стоимость лицензии для фермеров. Сейчас что у тебя 5 гектаров, что 5 тысяч – все равно должен заплатить 800 тысяч рублей за пять лет. Фермеры будут платить 65 тысяч, цифра везде уже согласована, но так и не утверждена «Росалкогольрегулированием».

Нет у нас пока закона, который обязывал бы чиновников готовить необходимые нормативно-правовые документы в течение, скажем, трех месяцев после выхода федерального закона, и это большая недоработка государственного аппарата. К сожалению, 2015 год прошел впустую. Но, по моим прогнозам, к июлю вопросы и по лицензии, и по реестру должны быть решены.

Досье «Юг Times»

Дмитрий Михайлович Козаченко родился 28 мая 1971 года в г. Черкассы Черкасской области.

В 1988 году поступил в Кубанский сельскохозяйственный институт на факультет плодоовощеводства и виноградарства.

С декабря 1993 года – учеба в очной аспирантуре на кафедре виноградарства КГАУ. Параллельно с отличием закончил экономический факультет по специальности «Экономика и управление аграрным производством».

С 2006 по 2014 годы – доцент кафедры виноградарства Кубанского государственного аграрного университета.

С 2014 года – доцент кафедры технологии виноделия и бродильных производств Кубанского государственного технологического университета.

Трижды (в 2002, в 2007 и в 2012 гг.) избирался депутатом Законодательного Собрания Краснодарского края. В ЗСК четвертого созыва возглавлял комитет по вопросам развития виноградарства и виноделия, садоводства, овощеводства, переработки плодов и овощей. В ЗСК пятого созыва – первый заместитель председателя комитета по вопросам аграрной политики и потребительского рынка.

Источник: yugtimes.com.